Елена Ваенга: «Мне некому построить дом»

Заметив журналистов, которые в ожидании звезды обмахивались раритетными пластинками, Елена улыбнулась: «Очень красиво!» Но интервью, которое получилось довольно острым, началось не с позитива…

«СУДИТЬСЯ НЕ ПРЕКРАЩУ!»

- Давайте начнем вот с чего… Если вы думаете, что я буду произносить приветственное слово, в хорошем смысле слова, — я пока с ним погожу. Начинайте, спрашивайте…

- Елена, в России у вас повсюду аншлаги. А как вас встречает западный зритель?

- Вы сами, наверное, четко понимаете — за границей ко мне редко приходит НЕ русскоговорящий зритель. Но приходит. Коренные израильтяне, например, не очень понимают, о чем я пою, но все равно идут. Послушать хороших музыкантов. Это так: гордостью моего коллектива являются не мое творчество и я сама лично, а те люди, которые со мной работают и делают со мной музыку. Каждый день. На Крайнем Севере я не была, в Новой Зеландии и Австралии тоже. Но практически во всех странах мира я уже с концертами выступала. Для русскоговорящих.

- Как вам кажется, насколько хорошо сейчас публика встречает новых звезд?

- Как встречают люди новых звезд, я не знаю. Потому что я нахожусь в принципе по другую сторону… Я вижу к себе просто хорошее отношение, и, поверьте, я уже говорила об этом, особенно к немецкой публике я расположена. Она особенно деликатна. Израильтяне — они, конечно, импульсивны. Но тоже деликатны. В отличие от русских людей (к сожалению, в некоторых вещах они расстраивают), никогда вас не схватят за руку: «Эй, ты, дай автограф!» В некоторых городах России быть схваченной за одежду с местоимением «ты» — это вполне нормальная история. И если раньше я реагировала резко, как любой нормальный человек, то получала за это еще и словесные тумаки вроде «Ну, зазвездила!». Да, я поняла — в моей профессии важно на такие вещи не обращать внимания… Но ведь совершенно нормальному среднестатистическому человеку не обращать внимания на перманентное тыканье и дерганье за рукав… я не знаю, кем нужно быть, чтобы привыкнуть. Я пока не привыкла, но терплю. Я многие вещи научилась терпеть…

- Какие еще?

- Я очень болезненно отношусь к статьям журналистов, хотя прекрасно понимаю, зачем они их пишут… Вы, вероятно, были на моем концерте? Я надеюсь, получили хотя бы НЕ отрицательные эмоции. А когда человек заведомо идет на концерт, получив задание написать плохую статью о том, что у меня некрасивые платья, толстая фигура, я не умею разговаривать, у меня не белые зубы, некрасивые кольца, я говорю неправильной речью и даже хожу не так… Все, все во мне плохо! Я прекрасно понимаю, что статья заказная, что меня очень не любит редактор и что хорошую статью обо мне просто не купят и не возьмут в редакции, поэтому им приходится это делать. Сейчас я уже менее болезненно к этому отношусь, чем, скажем, три года назад. Ни для кого не секрет, что я веду перманентные суды с журналистами и газетами за защиту чести и достоинства, а также за защиту чести и достоинства моей семьи в лице мамы, папы, ребенка, мужа. Пока я это не прекращу. Умные люди мне говорят, что я веду войну с ветряными мельницами и что победителями выйдут вот эти плохие люди… Но пока у меня есть возможности и силы. Особенно мне нравится настрой судей в этой ситуации. 20 судов я уже выиграла и буквально четыре дня назад выиграла очередной суд над газетой «Московский комсомолец», после чего получила статью уже совсем другого толка — всем советую прочитать. Она великолепна. Я думаю, вряд ли автор сейчас здесь присутствует…

Голос журналиста: «Почему же, я здесь!»

- Я удивлена, что вы здесь.

- У меня не было специального заказа от главного редактора…

- В любом случае, спасибо (с сарказмом). Теперь я буду знать, что, когда артистка снимает на сцене сережки, она это делает только для того, чтобы показать зрителям, какие они красивые и дорогие. Цитирую вас. Спасибо, что обратили внимание на них. И на мое особенное эмоциональное состояние.

«Я ТАКАЯ, Я ЛЮБЛЮ»

- Елена, вы сейчас певица номер один. Во многом даже стали преемницей Шульженко, Пугачевой… Ее тоже всегда жестко критиковали, особенно на заре карьеры. Выходили такие уничижительные статьи, какие сегодняшним артистам даже не снились. Но где сейчас эти люди? Зачем же вам эти склоки?

- Я не пытаюсь быть склочной. Я действительно очень эмоциональна. Я кладезь для таких журналистов. Меня только задень — вспыхиваю. Тут же статья, интрига… Я понимаю, от чего все идет на самом деле. Мне говорят: «Ты же сама этого хотела?» Такая постановка вопроса меня всегда удивляет. Чего я хотела? Дрязг с журналистами? Чтобы меня дергали за руку на улице? Нет и нет! Я славу-то получила не в двадцать лет, а после тридцати. Поэтому у меня есть рассудок, здравое отношение ко всему, что происходит. Я действительно, как ни смешно это может быть для кого-то, просто хочу петь свои песни. Да, я надеваю те платья, которые мне нравятся. Да, я ем так, как я ем. Я хочу похудеть для своего здоровья, а не для того, чтобы завтра написали в прессе «Ваенга похудела!». Вот когда я худею, надеваю такие платья, как сегодня. Когда нет — скрываю все. Не люблю, когда полные женщины носят облегающее. Да, я не «худыха» — но когда-нибудь еще надену короткое платье и шпильки! Да не в том дело… Я просто хочу петь! Как написала вот эта женщина из газеты (если честно, даже не хочу знать, как вас зовут), «она хочет создать такой образ простушки из села»… Уважаемые журналисты, я родилась в Североморске и жила в поселке Снежногорск до 16 лет. Я никакой образ простушки на себя не надевала. Простите. Но я действительно достаточно ПРОСТАЯ женщина. Я не потомок петербуржской интеллигенции — могу к этому стремиться, но быть изначально не могу. Я достаточно простой человек. Поэтому надевать на себя эту одежду специально точно не буду. А по поводу судов так скажу… Давайте по-человечески. Я скажу, после чего у меня сорвало крышу. У каждого из вас есть мамы, папы, бабушки. И вы очень трепетно относитесь к этим людям. Понимаете, что, кем бы вы ни были, это самые дорогие для вас люди. А вот когда журналисты из газеты «Жизнь», надев белые халаты, позвонили в дверь моей бабушки, зашли к ней домой, сказав, что они из поликлиники… Ходили в квартире, снимали, разговаривали с моей бабушкой. Я не буду говорить, что именно из-за журналистов она перенесла два инсульта. Но крови ей попортили много… Понимаете, мои близкие верят во все, что обо мне пишут. И когда выходят статьи о том, что якобы мои водители — мои любовники, в том числе и этому верят. На следующий день мне звонит бабушка и дрожащим голосом спрашивает: «Внученька, это ведь неправда?» Так вот. Боль и переживания моих близких действительно подвигли меня на то, чтобы я мгновенно отреагировала. Да, у меня очень сильная команда адвокатов. Да, я пересудилась практически со всеми газетами. И в том числе с «МК», поверьте. Я говорю правду, потому что мне уже перечислили деньги за этот суд. Вместе с тем есть журналисты, которым я доверяю. Мы даже собирали деньги для девочки, которой нужна операция. Сумма была очень быстро собрана — все это сделали мои поклонники. Буквально сейчас, когда я выходила из своего номера, мне позвонили и попросили 100 000 – не хватает до полутора миллионов. Я дам эти деньги. Но это не большая благотворительность: в сравнении с Чулпан Хаматовой в этом плане я вообще никто. У меня есть средства — поэтому мне не очень жалко. На самом деле велик тот, у кого зарплата 6000 рублей, а он 1000 принес и отдал. Знаете, я в порыве эмоций сказала так: эти вонючие деньги от судов с прессой в мои руки не попадут. Я больше не буду говорить слово «вонючие», ведь деньги не пахнут. Поэтому деньги от судов пойдут на благотворительность. Пусть они хотя бы принесут кому-то пользу.

- Получается, вас совсем нельзя критиковать?

- Можно и нужно. Но только за правду. Надо говорить о том, как я пою, какой голос, какая стилистика в музыке. Вот когда меня ругали за болтовню — правильно делали. Мне нужно разговаривать с людьми в зале — потому что я такая, я люблю. Но правда — говорить надо меньше. Я порой так забалтываюсь, что это реально раздражает. У меня есть ошибки — ну давайте разберем мои профессиональные огрехи. А не говорить о том, что Ваенга сняла сережку, чтобы что-то там продемонстрировать… Если бы знали, почему на самом деле я ее сняла… По такой чисто физической причине! Одна кнопочка хорошо сидела, а вторая давила так, что у меня в мозгу стреляло! Пока просто не осточертела. И тогда я серьги скинула. Каждый думает в силу того, что он хочет думать. Кому во что удобнее поверить. В наше время складывается такое впечатление, что поверить в простую искренность человека просто невозможно. Он не может быть искренним — обязательно играет. Обязательно хочет заработать бабло. Но подумайте: если у кого-то по отношению ко всем такое подозрение — значит, он сам, прежде всего, такой. И все в этой жизни делает ради бабла.

«МЕНЯ ПРОСТО НЕ ЗАМЕТИЛИ»

- Скажите, вы были готовы к славе, когда она на вас свалилась?

- Не слишком. Один журналист однажды написал: «Это не Ваенга проснулась знаменитой — это страна проснулась, узнав Ваенгу». Хорошую, плохую — неважно. Просто меня узнали. Три года назад на «Первом канале» показали тот самый концерт. Мне было 32 или 33 года, я взрослая женщина. Тогда написали, что я заплатила денег. Ложь! Что «Первый канал» взял с меня огромные миллионы — ложь! Кто так думает, пусть придут и скажут мне это в лицо. Ко мне тогда пришли люди с «Первого» и попросились снять концерт. Его показали в новогодние праздники. Мы с Борисом Красновым подготовились, не говоря уж о том, что я была готова музыкально. Хотя многие говорили: «Такой светлый праздник — и вот такое-е показали». Было неприятно. Это тоже к вопросу о том, как я коряво и плохо разговариваю. Ну, вот такая, какая есть. В Сорбонне не училась. Я не то что не была готова, просто не успела об этом подумать. Я закончила свой театральный институт, и мы с Иваном Ивановичем не разбивали лоб, прорываясь куда-то, не подставляли подножек и не строили козней. Когда у меня спрашивают: «Как вы пришли в шоу-бизнес?», честно говорю: «Меня не заметили». Не обратили внимания. Все посчитали, что я простушка из поселка и никому конкуренции не составлю. Я и до сих пор не составляю. У каждого же своя ниша, направленность. И останавливаться в развитии как артистка я не собираюсь. Мне интересны фолк-рок, босанова, я стала работать с кубинскими оркестрами… Человек не должен сидеть на попе ровно и заниматься только своими бардовскими песнями. Нужно развиваться. А поле деятельности для развития — огромное. И прекрасных музыкантов, которые меня окружают, — великое множество. И все хотят работать. Команда у меня очень добрая и хорошая. Профессиональнее меня. За три года я очень изменилась благодаря моим музыкантам — это абсолютно точно. И бэк-вокалисткам в том числе.

- Кто-то вас обожает, кто-то ненавидит… Как вы думаете, за что — и то и другое?

- Каждому человеку неприятно, когда о нем говорят плохо и когда его не любят. Когда я читаю несправедливые статьи, мне очень хочется подойти к автору, задать вопрос: «Что ж я тебе такого сделала как человек, что ты так гадко обо мне пишешь? Может, поведением своим заслужила, может, веду какой-то разгульный образ жизни? Кого-то обидела? Пусть приведут этого человека, возьмут у него интервью, что я его обокрала, предала, бросила… И тогда я закрою свой рот и буду сидеть молча». Вот буквально ночью мне говорили очень близкие люди (тоже вспомнили Аллу Борисовну), что каждый должен пройти этот путь. Это как в детских книжках — есть плохие, и есть хорошие люди. Есть злобные. Я вспыльчивая, эмоциональная, мстительная. Я бываю злая. Но я не злобная! И никогда, не зная человека, не пишите о нем гадости. Вот так, ни за что ни про что… Умные люди говорят мне: плюнь, разотри. А у меня обида — потому что я правда выкладываюсь по полной. Да, я зарабатываю хорошие деньги. Но бывает и так, что могу спеть и ничего за это не взять.

ПОЛУСУПЕРЖЕНЩИНА

- Что вы сейчас чувствуете?

- Нервничаю. Помню, с какой радостью когда-то бежала к журналистам, впервые выступив на «Славянском базаре»! Это были умные, начитанные люди — старше меня. И статьи были другие. А теперь вот читаю — оказывается, у меня четыре папы, а мама вовсе легкого поведения… Еще пример, позавчерашний. Журналист «Комсомольской правды», молоденький мальчик (прелесть какая!)… Внизу стоит, ждет. Я спускаюсь по лестнице. А он на фотоаппарат меня снимает. Я спрашиваю: «Здравствуйте, вы кто?» А он: «Я Коля!» (К примеру.) «А подробнее?» — вежливо спрашиваю. Он: «Я журналист радио «Маяк». Я: «А давно ли журналисты радио «Маяк» стали снимать аудиозаписи на фото?» Он: «Я клянусь!» Я говорю: «Чем клянетесь?» «Мамой!» — отвечает. И вот сегодня вы видели эту статью в «Комсомолке» — с фото этого мальчика? Как же его хорошо воспитала мама (с сарказмом). Что я еще тут должна сказать? Это он клялся МАМОЙ — не я. Это он, наверное, такой простой парень из деревни.

- Вы же знаете — с талантливых известных людей спрашивают строже. Но когда вы кладете стихотворение на музыку — почему не следите за тем, чтобы строки попадали в такт?

- У меня и стихи, и музыка рождаются вместе, никогда по отдельности. Бывает, они не сливаются идеально. Но я все равно соединяю. Да, у меня много ритмических сбоев. Но кубинская народная музыка, например, очень часто этим грешит. Это ведь народная музыка. Я не нарочно это делаю. Просто, выбирая между неправильностью и «сделать» — я делаю. За это меня можно ругать, да. Я никогда не буду себя сравнивать с Пушкиным, но ведь музЫка — это неправильно! Но он гений, и он умер — ему можно. Может, когда я умру, после этого мне тоже простят? Я за «мИчеть» уже извинялась — все помнят. Да, каюсь, это ужасно, то, что я сделала. Это мракобесие, это отвратительно — такая ошибка. Я себя не оправдываю, что была за две недели до родов, что у меня зашкаливали гормоны. Беременным многое прощается, но я не оправдываюсь. Меня многие близкие люди просто проклинали за то, что я написала. Я не имею право быть безграмотной — да. Моя сестра, она журналист, не разговаривала со мной три дня. Мама и папа тоже ругались: «Как ты посмела?» Я была не права. И в то же время ситуация была нелепой: на фоне залитой Кубани, Олимпиады в Лондоне самой главной новостью у «НТВ» было — куда Ваенга запятую впендюрила.

- Поговорим о хорошем. У вас уже есть сын… Еще детей не планируете?

- Я пока полусуперженщина. Мне теперь хотелось бы дочку. Потому что, когда смотрю на своего мальчика, думаю о том, что нету на свете существа, которое я люблю сильнее, чем его. Для каждой матери ее ребенок, если она здоровая на голову женщина, — это настоящая любовь… Я думала, что знала о любви все. Душа ведь чувствует ее — к родителям, к своему мужчине. Так вот любовь к ребенку — она рядом не стоит с тем, что ты до этого чувствовала! Это нечто душераздирающее. И когда я смотрю на своего мальчика, думаю: «Вот вырастет, придет невестка, заберет его». Поэтому так хочу дочку! Очень! Если Бог даст… Сделаю паузу в работе только ради этого. Но пока что это только желание.

- А усыновить вы могли бы?

- Вот если сделаю, тогда только мы сможем об этом говорить. Желание — оно есть. И возможность есть. Духа не хватает. Было дело: я уже шла, уже была там. И спрашивала себя: «А у тебя хватит духа любить приемного ребенка так же сильно, как Ванечку?» И сама себе отвечала: «Нет, пока нет». Без такой силы духа это невозможно. Потому что дите малое — оно вообще не поймет, что это такое — «я не родной». Это подвиг. Вот, кто совершает его честно — это суперлюди. Своего-то любить легко. А ты чужого полюби. Жалеть — проще. Я бывала в детдомах… Самое страшное зрелище — одинокие крохи, еще не ходящие. Самое жуткое. Да, жалеть можно. А вот на всю жизнь полюбить… У меня пока кишка тонка. Поговорим, когда решусь.

«ВЫГНАЛА БУХОЕ БЫДЛО»

- Сын уже ходит?

- Ходит. Мама звонила, рассказывала. На фотографию показывает, узнает меня. Многие осуждают меня, как мать, за то, что я редко бываю рядом… И я принимаю. Потому что истинная мать должна бросить все и заниматься ребенком. Но что такое истина? Так сложилось, что по жизни я единственная кормилица всей семьи, включая отца, который кормил всю жизнь нашу семью, отработал, боюсь даже сказать, сколько лет, на судоремонтном заводе атомных подводных лодок. Это целая жизнь отдана. А пенсия — слезы. С нее и за квартиру не заплатишь. Помогать родителям — мой долг. Я очень хотела, чтобы у мамы была красивая машина — и я не себе первую купила, а маме. Это правильно. Я радость от этого испытываю. Поэтому всегда больше трачу на других, чем на себя.

- И действительно живете на съемной квартире?

- А давайте докажем мне, что я живу НЕ на съемной квартире. Если это правда. Если в принадлежащем мне жилье идет ремонт, как у всех нормальных людей. Я даже руку отбила. Вроде высококачественные работники, очень дорогой душ, но все как в дурацком кино — краны с холодной и горячей водой местами перепутали. Надо переделывать. В четверг у этих людей выходной, и, как видно, сразу начинается переход на понедельник. Вот когда я перееду в свою квартиру, тогда и скажу — да, я живу в своей квартире.

- Это правда, что вы однажды выгнали зрителя со своего концерта на Рублевке, потому что тот громко чавкал?

- А мне это ничего не стоило. Жалко, вы не видели… Я долго терпела, но когда уже начался рокот в зале! Товарищи те были не то что пьяные — они были бухие. Есть точное понятие — бухое быдло. Они еще и орали. Я просто сказала со сцены: «Встали и вышли вон!» Это было на песнях Вертинского — вот когда чаша терпения переполнилась. Не сразу. Сначала сходила за кулисы и сказала охране: «Быстро поднялись и выгнали этих товарищей!» Те побоялись, сказали: «Не пойдем». Я сказала: «Вы боитесь? Не выгоните? Тогда я сама!»

- Елена, бывает ли, что на гастролях не получается собрать полный зал?

- Случается. Переживаю. Начинаю копаться, думать, в чем проблема, не «задраны» ли цены на билеты, не часто ли сюда приезжаю? Дело-то не в деньгах. Любому артисту важны не деньги, а люди. Вот история в Поволжье меня многому научила. Ушлые организаторы хотели навариться, хороший процент с меня получить. Хотя на самом деле хороший устроитель гастролей всегда думает о людях, о том, а смогут ли они себе позволить купить билет… Прямо на концерте, в зале, я попросила зрителей показать мне билет. Когда увидела цену на 10-й ряд в 8 000 – просто обалдела… Да там зарплаты у людей не выше 6 000 рублей!!! Такого позора перед зрителем не испытывала давно. Потом ходила по залу и извинялась: «Простите! Простите!» Скоро я опять собираюсь в Поволжье — реабилитироваться. Скорее всего, буду «делать» Ледовый дворец, и цены будут по 500 рублей. Чтобы извиниться перед теми, кто тогда принес свои зарплаты за мой билет.

«ПОКА ЧТО НЕГДЕ ЖИТЬ»

- Лена, как вам на этот раз «Славянский базар»?

- Почему-то захотелось сейчас снять сережки (звенят, мешают), но теперь передумала (смеется)… хотела, чтобы красивенько было. Я вот что скажу по поводу фестиваля. Белорусы, прекратите себя унижать! Распрямите грудь и спину — это ваша страна, ваш город, и вы тут хозяева. По моим ощущениям, «Славянский базар» стал превращаться в московский. Мне это немножко не нравится. С моим уважением к Москве и Санкт-Петербургу — я хочу здесь видеть белорусов, например Петровскую и Мышак. Не потому, что они мои «бэчки» (бэк-вокалистки), а потому, что одна только Аня Мышак — это гордость белорусов. И Петровская тоже. Украинки и белоруски — очень талантливые. У нас в России талантов меньше. И не понимаю, когда тут говорят: нет, нам лучше московскую артистку поставить, белоруска нам не нужна. Да, люди хотят звезд. Но моя Аня Мышак поет так, что просто мама не горюй! При этом я — звезда, а она нет. Но она тоже достойна быть звездой! Поэтому было бы неплохо, если бы на этом фестивале хотя бы один день отдавали своим, белорусским артистам.

- Как вас принимает столичная тусовка?

- Я в нее не вписалась. Просто времени для тусовок нет. Хотя ко мне нормально относятся люди, как мне кажется. Ведь есть независтливые (ценный дар для артиста) и самодостаточные. А те, кто сами по себе плохо спят из-за любой яркой звезды и отслеживают, какие у него часы на руке, кто кому что подарил, такими и помрут. Скорее всего. Вообще, в Москве я мало времени провожу. С кем общаюсь? У меня хорошие отношения с Лепсом. Я не буду говорить, что он сказал про мое творчество и по поводу меня в целом… Он тоже эмоциональный. Но я в ответ сказала: «Спасибо».

- Недавно вы вместе с Малининым спели «Две души», обнявшись. Как случился такой дуэт? Говорят, что он человек довольно высокомерный и замкнутый.

- Ну, как… Народный артист — и я. Две души. О Малинине много плохого говорят, но все понимают — это артист с большой буквы. Его песни знают все. Для меня это настоящее искусство, в то время как песни вроде «поцелуй меня везде, 18 мне уже» — это за гранью понимания. Серега из «Руки вверх!» — сразу видно, хороший парень, добрый (полные всегда добрые). Но забивать уши всей молодежи такой ерундой — зачем? Это жутко. Зато когда к тебе подходит сам Александр Малинин и вежливо говорит: «А не были бы вы так любезны, спеть со мной дуэтом?» … Я не помню, как я ему «да» сказала! Мне тогда очень плохо было, а он даже не видел… Беременна была, тошнило ужасно. Но полетела на концерт — только ради него.

- После альбома «Лена» — чего ждать от вас?

- Я буду работать до мая следующего года. Потом сделаю перерыв. Много домашних дел… У меня ведь стройка стоит! Жить негде. И нет человека, который за меня построит дом. Надо уделить внимание бабушке, ребенку. Бабуле 86 лет — мне страшно, что что-то случится и потеряю, она моя самая любимая на свете. Никакие концерты и деньги этого не восполнят. Не прощу себя. Поэтому в планах у меня перерыв. Но сначала концерты в БКЗ в Питере, потом Поволжье, в Прибалтике пять концертов, включая Калининград, Краснодарский край. Обязательно — Чечня, потом — Нальчик, Махачкала. В Тбилиси обязательно. А в мае — все. Отдыхать. И новый альбом будет. Три песни осталось. 13 штук записываются. Допишем, выпустим. Дальше будет видно.

«ЗАКОНЧИТСЯ МУЗЫКА — КУПЛЮ КОРОВУ»

- Лена, когда вы говорите на сцене с залом, это всегда экспромт?

- Шутите? Если бы все, что я несу, я бы еще и заготавливала (стучит по дереву)… Как вы себе такое представляете? Как тогда, про этих мух. Пою «Белую птицу», а эти три мухи мешают. Потом поворачиваю голову и вижу — две сдохли (смеется). Было так смешно! Можно было и не говорить про это на сцене, не профессионально это. Но, видно, так вот спела, что они сдохли и упали лапами кверху.

- Вы очень эмоциональный человек… А если в жизни все-все наладится, наступит спокойствие, эмоции угаснут — творчество тоже закончится?

- Вероятно. Если Бог закончит эту историю — значит, все. Ведь оно свыше и дается, приходит оттуда. И если закончится — я из штанов в угоду публике выпрыгивать не стану. Есть две вещи, которые я очень люблю, — музыка и сельское хозяйство. Если музыка закончится, первое, что сделаю, — куплю себе корову.

- Как проводите свободное время?

 — В рамках постоянной пахоты у меня его вообще не бывает. Отдыхать совсем не умею. Недавно впала в настоящий психоз — когда маникюр делала. Уже больше часа прошло, а мы не закончили! Мастер по маникюру сказала: «Елена, как же с вами тяжело!» Да, такая вот трудоголия, такой психоз — не умею расслабиться. Даже массаж меня через полчаса уже бесит. По три часа работать могу, отдыхать — нет. Релакс — вообще не мое. После концерта ночью не сплю, обычно мучаюсь до пяти утра. Вот однажды Кобзон позвонил после концерта: «Все хорошо, но много поешь». Смысл в том, что надо знать меру — когда ты всех заколебала, и отпустить людей по домам. Мне трудно остановиться. Чуть-чуть стало получаться, укладываться в два с половиной часа, но все равно до пяти утра не сплю потом. Представьте, если такое соединить с алкоголем? Страшно! Поэтому я действительно непьющая певица. Знаете, что меня отвлекает? Фильмы ужасов и мультики. Да, ужастики просто обожаю — у меня целая антология, «Рассвет мертвецов» наизусть помню. Мультики нравятся все, кроме японских, — собираю коллекцию, чтобы Ванечка потом смотрел.

- Все хотят интервью с вами. А с кем бы вы сами хотели сделать интервью?

- Всегда хотела с Отаром Кушанашвили. Он очень ко мне хорошо относился. Но очень разочарована… Даже расплакалась. Когда в эфире ни за что ни про что он — мужчина, грузин — и полез в мою личную жизнь. Кавказец не должен так поступать по отношению к женщине! У них же в генах заложено… Допускаю, когда он критиковал меня за дело — правильно. Но когда пошла тема — с кем сплю, от кого дети, пришла в ужас! Я хотела бы интервью с Артемом Троицким. Хотела бы, чтобы со мной захотел поговорить Познер, но после того, как узнала, что он атеист, уже не хочу. Это умнейший, воспитанный человек, я кланяюсь его интеллекту — но не хочу. Да он и сам никогда, наверное, не захочет (не думаю, что Познер обо мне очень хорошего мнения). С неверующими людьми у меня мало точек соприкосновения. Я не осуждаю — просто дороги разные. С атеистами мне сложно — разные книги читаем, хотя бы. Это не значит, что я хорошая, а он плохой. Даже и наоборот! Но в 36 лет у меня нет ни одного друга-атеиста, так сложилось.

- А вы Бога любите или боитесь?

- Боюсь! Люблю за то, что сделал меня такой, как есть… И боюсь. Это заставляет меня оставаться примерно приличным человеком. Примерно Я не очень хороший человек, грешный. Для себя самой много нехорошего сделала. Но страх меня сдерживает. У людей без веры беспредел начинается. Есть грани — черное, белое, плохое, хорошее. Ведь кто же скажет про г.., что это цветочки?